via credo.press
Журналист и общественный деятель Александр НЕВЗОРОВ об Исаакиевском соборе, аппетитах РПЦ, позиции администрации президента, и "оскорблении чувств верующих". Интервью берёт монахиня Ксения МИТРЕНИНА (Фб, ЖЖ).
— Почему так неожиданно Исаакиевский собор передали Московской патриархии? Ведь поначалу город держался твердо. И вдруг такое поражение.
— Поймите, на данный момент не существует ни одного внятного аргумента, по которому этого не следовало бы делать. Не выработан ни один аргумент, который мог бы оправдать непередачу.
— Но ведь это здание им никогда не принадлежало, например.
— Это так, но если у здания есть собственник, то собственник вправе передать его кому угодно: хоть вам, хоть мне, хоть сделать там большую бильярдную. Есть государство, которое в России непререкаемое, которое изображает из себя абсолютную монархию во всех вопросах. Но проблема даже не в этом. Проблема в том, что подвели интеллигенты.
— Как подвели?
— Они шаг за шагом, миллиметр за миллиметром впускали этого монстра в жизнь. Своими разговорами про духовность, про то, что вера — это очень хорошо, они сами себя разоружили. Потому что если это так хорошо, почему тогда не нужно этому хорошему отдавать те здания, которое это хорошее хочет?
— Но вера — это одно, а Патриарх Кирилл — совсем другое…
— Возможно, возможно, но я в этих тонкостях не обязан разбираться. С моей точки зрения аргумент для отказа может быть только один, железный: «Идите нафиг, обнаглели». Вот если бы обратились ко мне, я бы ответил именно так.
— Почему никто в Кремле не может сказать «Пойдите прочь, хватит вам»?
— Потому что, во-первых, в Кремле до этого нет никакого дела, во-вторых, по ушам администрации и самого президента научились ездить виртуозно. Ради того, чтобы они отстали, им могут отдать и не такое.
— На что следующее они позарятся? Или остановятся уже?
— Они позарятся. Они неостановимы. Они будут требовать все больше и больше собственности, все больше и больше доходной собственности, но это чудесно. Я считаю, что имело смысл отдать Исаакий ради тех двух-трех дополнительных градусов антиклерикальных настроений, которые мы можем зафиксировать. А эти градусы отчетливо проявились. Мы впервые за много лет видим откровенное раздражение так называемого народа действиями РПЦ МП. Ради этого стоило пожертвовать этой штукой, сильно похожей на чернильный прибор.
— Изменится ли отношение в верхах (совсем-совсем в верхах) к этой церковной организации?
— Очень трудно тут что-то говорить ответственно. Оно там разное, там есть разные полюса, и там тоже идет борьба. Эта организация никого не волнует с точки зрения идеологии. Она там никого не волнует и с точки зрения так называемой духовности. Речь идет только о деньгах.
— Вы не могли бы бесплатно проконсультировать тех, кто против передачи собора? Что можно сделать, чтобы хотя бы притормозить это?
— Я вообще желаю им победы, тем, кто против. Как правило, это замечательные люди. Они не виноваты, что они не понимали последствий своего отношения к церкви, что были великодушны и добры к ней в свое время. Это превосходные люди, которым я искренне желал бы победить в этом поединке. Но бесполезно в очередной раз перебирать как четки слабенькие бессмысленные аргументы «это музей», «город не получит денег», «куда денется 400 экскурсоводов», «где разместят мощи Бурова» (после его кончины, которая, надеюсь, нескоро наступит). Не пользоваться этой всей ахинеей, она не работает. Надо выработать абсолютно железную аргументацию, а ее нет.
— Какая же должна быть аргументация?
— Я пока не думал по этому поводу. Я думал, что за те два градуса антиклерикальных настроений можно пожертвовать еще десятком Исаакиевских соборов. А Вы хотите и то, и другое? Так не получится.
— Мне кажется, что у Вас есть какая-то идея.
— Нет, пока нет. Вам бы я точно рассказал, если бы она была.
— Вы как будто радуетесь, что РПЦ МП разбухает?
— Я никогда не скрывал, что для меня чем выше декорации мракобесия, тем лучше. Мне нужен сильный и опасный враг. Мне неинтересно драться с беззащитными или убогими.
— Вы хотите, чтобы Вас сожгли на костре.
— О, это вообще моя давняя мечта! Это было бы замечательной драматургической точкой.
— Что будет с собором после передачи?
— Музея там не будет. Обещание сохранить музей — это сладкоречивая ложь. Музей — это место, где можно покритиковать то или иное произведение, где произведению можно показать язык, сфотографироваться на его фоне, где можно сверкать коленками, где можно вести оценивающие разговоры или сидеть на полу. Вот здесь это все не получится.
— Что там будет, если не музей?
— Все закончится так, как кончается все на свете. Поскольку Россия подражает Европе (у нее нет другого потенциала, кроме подражательного), рано или поздно в этих зданиях появятся хорошие бутики. В левом пределе - Дольче Габбана, в правом — Живанши, а в алтаре, естественно, Майбах.
— Трудно поверить, что это будет под крышей РПЦ МП.
— Нет, это не будет под крышей РПЦ МП. Будет нормальная галерея бутиков, как в церквях в Стокгольме, в Лондоне, в Амстердаме и в других городах. Все эти соборы стали такими в силу своей глубочайшей ненужности. Статус музея будет утрачен. Какие-то китайцы с мыльницами будут туда поначалу ходить, но вряд ли они смогут вынести бремя его содержания. Приходик там — три или четыре человека. Надо дать этой истории разрушиться самой. Когда мы имеем дело с какой-то тяжелой болезнью, иногда надо дождаться ее апогея.
— Хорошо, что Вы не хотите никого обидеть или оскорбить чьи-то религиозные чувства.
— Закон об оскорблении чувств верующих грубо противоречит основным положениям Евангелия. Он атакует эти положения Евангелия. Ведь в заповедях блаженства сказано: «Блажени есте, егда поносят вам… и рекут всяк зол глагол на вы…». Эта заповедь именно за поношения гарантирует верующим блага, а закон пытается лишить их этих благ.
— Я ни в коем случае не защищаю этот закон, но в заповедях говорится о том, когда «вас гонят», а закон — когда «их веру оскорбляют».
— Как можно «оскорбить веру»? «Рекут на вы» — это на Церковь, на верующих. Судя по заповедям блаженств, это то, через что должен пройти христианин. А его лишают такой возможности.